Чансон летел на самолете в первый раз. У него сильно заложило уши, руки от страха вцепились в подлокотники, а колени были крепко сжаты. Тело парня болело после вчерашней тренировки, и это ощущение еще больше усугубилось из-за крепких объятий членов его семьи при прощании в аэропорту. Но все неприятные чувства нельзя было и сравнить по силе с тем огромным волнением, которое нарастало у него где-то в области живота.

Однако вскоре Чансон все же обвыкся, стало легче дышать, он смог успокоиться и даже почувствовал желание поспать. Таблетки от укачивания, которые мама заставила его взять сегодня утром, помогли, поэтому он стал засыпать, полный мечтаний о Берлине и о том, что он, наконец, получит все, чего когда-либо хотел.

***

Поначалу Чансон не понимал, как он вообще попал на это прослушивание, если Джихун терпеть его не мог, но когда другие стажеры стали делать ему комплименты по поводу его прекрасной линии подбородка, прямого носа и красивой улыбки, он осознал все довольно быстро. Однако Чансон попытался забыть о па-де-де и пируэтах и о том, как он чувствовал себя во время прослушивания. Ведь сейчас все это уже неважно.

А что действительно было важно – так это приведение себя в идеальную форму. Рейн постоянно объяснил ему во время их шестимесячной тренировки  перед дебютом группы, насколько важным является красивое тело. Сейчас оно было даже важнее, чем пение и танцы, поэтому Чансон должен был сфокусироваться именно на этом. Если Чансон хочет когда-нибудь стать таким же, как Рейн (а он хочет, о Господи, как же он хочет этого), он должен внимать всем советам своего продюсера, несмотря на то, что некоторые из них кажутся ему довольно бредовыми.

В первый раз, когда Чансон танцевал перед своим наставником, тот улыбался ему как никогда раньше - широко, открыто и слегка удивленно. Парень сохранил у себя в памяти эту улыбку и те чувства, которые он испытал, глядя на нее. И каждый раз, когда его мучило беспокойство или когда чувствовал себя смертельно уставшим, он позволял себе освежить это воспоминание в памяти, что помогало ему вернуть то ощущение яркости и наполненности энергией, как будто он мог делать всё лучше всех, несмотря ни на что.

Даже если во время выступлений ошибались другие, Чансон считал, что именно он должен оставаться дополнительно после общей тренировки и тренироваться самостоятельно до упада, потому что, казалось, Джихун может заметить любую, даже самую маленькую его ошибку. Парень не был против этой дополнительной работы, ведь она давала ему шанс увидеть снова ту его незабываемую улыбку. Просто  все это было очень утомительно, и у него оставалось меньше энергии для тренировок и расписания, которое подготовил для них менеджер.

Чансон пропустил пару тренировок по поднятию тяжестей из-за дополнительных занятий по вокалу, поэтому сегодня он собрался поднимать веса больше, чем те, к которым привык. Он поднял штангу несколько раз для пробы, наблюдая, как его мускулы отражаются в зеркале и ощущая  жжение в плечах. Завтра он пожалеет об этом, может, даже уже сегодня ночью, но сейчас он был доволен результатом своей работы.

Чансон полностью сконцентрировался на физической нагрузке, но вдруг заметил смеющегося Рейна в дальнем углу у двери, руки его были скрещены на груди. Казалось, будто он стоял там все время.

«Здравствуй, хён!», - сказал ему Чансон.

Приход Джихуна смутил его, он сменил позицию, и его плечи прогнулись от тяжести штанги, но парень постарался никак не выказать дискомфорт. Хотя, возможно, что-то отразилось в его голосе, потому что глаза Джихуна резко сузились, и он направился к Чансону, плавно и быстро, как большая кошка.

Чансон только и успел подумать про себя: «Вот блин!». Необыкновенно яркие глаза Джихуна блеснули из-за плеч Чансона, отразившись в зеркале. Он был, по крайней мере, на голову выше Чансона и, кажется, в два раза его шире.

Чансон продолжал поднимать штангу, стараясь выровнять дыхание, пока не ощутил ладони на своей спине. Руки Рейна, большие и тяжелые, оказались на его лопатках. Он держал их там долго, до тех пор, пока Чансон не перестал сдерживать дрожь.

«Тебе нужно еще поработать над позой», - сказал наконец Джихун. Он отступил, его руки оставили теплые следы на спине парня.

Чансон снова обрел возможность шевелиться и согласно кивнул в ответ.

Ребята из группы немного обсудили рекомендации, которые им дал их продюсер, и решили пойти поесть. Но Чансон не сдвинулся с места: «Вы слышали его. Мне еще есть над чем поработать».

Одногруппники вздохнули. «Хён, твоя поза совершенна! Почему бы тебе не послушать нас?».

«Когда вы станете мировой знаменитостью как хён, тогда я вас послушаю. Увидимся в общежитии позже, ок?»

Он практически услышал, как у некоторых недовольно закатились глаза. Чансон не хотел спорить с ними, но он видел, глядя на себя в зеркало, что Джихун прав. И снова начал поднимать штангу.

К их удивлению, Рейн захлопал в ладоши: «Это было очень здорово, мальчики. Прогресс заметен. Все почти идеально. Но мы все знаем, что почти - это не то, что нам нужно. Я уверен, что вы продолжите ваше улучшение завтра на утренней тренировке».

Все дружно застонали, и Джихун передразнил их, смеясь. Чансон оставался недвижимым, слишком изнуренный, чтобы шевелиться, пока одногруппник не схватил его за руку и не потащил к выходу.

«Джун, ты не мог бы остаться ненадолго?», - спросил Джихун.

Остальные парни посмотрели на Чансона с удивлением. Что он сделал не так?

«Не волнуйтесь, он вернется к вам через пару минут». После того, как дверь за ними закрылась, он обратился к Чансону: «Присядь-ка».

Чансон уселся на пол, уставившись на свои кеды.

«Не смотри так мрачно. Я не собираюсь наказывать тебя или что-то в этом роде», - Джихун засмеялся, как будто он никогда не заставлял Чансона тренировать одно и то же движение до 3 утра или бегать круги до обеда.

«Ты же слышал о моем новом американском фильме?».

«Хех», - подумал Чансон. Даже если бы он не слышал об этом на каждом новостном канале или на разных шоу, даже если бы он не услышал это от других сотрудников компании, которые только и говорили о новом фильме Рейна, то он бы все равно узнал об этом самостоятельно, потому что он старался всегда быть в курсе всех новостей о Рейне. Поэтому он просто кивнул в ответ.

«Я думаю, ты должен отправить им свое видео», - сказал Джихун.

Чансон моргнул.

«Для прослушивания. В качестве актера», - Джихун медленно объяснил.... «Для молодой версии моего персонажа. Роль будет на английском, так что тебе придется очень потрудиться. Но я думаю, тебе следует попытаться».

Чансон снова моргнул. Потом спросил: «Я … что? Ты серьезно?!»

«Ты же хочешь играть, разве не так?»

«Да, хён, даже больше чем да!».

Джихун широко улыбнулся и эта его улыбка была похожа на ту первую улыбку, которая давала Чансону ощущение, что он способен сделать все, что угодно.

«Я обязательно отправлю его. Спасибо тебе огромное!».

Как только он сказал это, улыбка исчезла с лица Джихуна. Что-то в его глазах изменилось, и он ответил: «Не стоит благодарить  меня, Джун». Он наклонился вперед, неловко погладил Чансона по плечу и сказал: «Увидимся завтра».

***

Чансон старался быть реалистом. Он знал, что его шансы близки к нулю - это же Настоящее Голливудское Кино, а он раньше играл максимум в рекламе и паре школьных дорам, но в течение следующих месяцев уже после того, как Рейн улетел в Берлин, его ладони потели, а в животе порхали бабочки каждый раз, когда Рейн звонил ему.

Он танцевал в зале один, это был больше фристайл, чем отработка каких-то конкретных па, как вдруг его телефон зазвонил. «I’m Coming» - такой рингтон у него был поставлен на звонки Рейна и он слышал его, возможно, всего три раза за всю свою жизнь.

«Джихун хён», - он выдохнул в трубку. «Что случилось?»

«И тебе привет, Джун». Голос Джихуна не был злым или раздраженным. На самом деле он звучал немного смущенно.

Чансон опомнился: «О, привет! Как Берлин?»

«Я все время занят. У меня тут маленькая квартира, но большую часть времени я провожу на работе».

«Как съемки?»

«Вообще-то я как раз по этому поводу и звоню. Мы разговаривали о той роли, на которую ты пробовался…»,  – пауза мучительно затянулась. Чансон успел за это время занервничать, затем у него затеплилась надежда, затем он отчаялся, и наконец Джихун продолжил: «Они хотят, чтобы ты сыграл молодого Рейзо».

К своему стыду, у Чансона неожиданно брызнули из глаз непрошеные слезы.

«Правда?», - он всхлипнул, отчаянно вытирая лицо. Его ноги немного дрожали, и он то и дело поднимался на цыпочки, пытаясь взять себя в руки.

«Да!», - в трубке раздался смех Джихуна. «Ты можешь в это поверить, они думают, что мы с тобой похожи?».

«Хён, о Господи, … я должен позвонить им?»

«Они позвонят тебе сегодня вечером, но я хотел сообщить тебе об этом сам… в любом случае они позвонят тебе. Ты начнешь тренировки со следующей недели. Поздравляю!».

«Хён! Боже мой»! Я должен сказать своей маме. Я должен сказать членам группы. Спасибо тебе! О, Господи!»

«Увидимся скоро, Джун». В трубке раздались короткие гудки.

Чансон был в крайне приподнятом настроении, он покружился в пустом зале для занятий и позволил себе один пируэт, прежде чем начать обзванивать всех знакомых и родных. И даже спустя часы он чувствовал, как все кружится перед его глазами.

***

Парень тащился из аэропорта, держа в руках сценарий и англо-немецкий разговорник, в животе у него бурчало от голода – он проснулся в самолете и обнаружил, что проспал обед и показ третьих «Пиратов Карибского моря». Смерть от голода и пропуск фильма с Джонни Деппом – это не то, что он ожидал от своего – нет, отпуском он это не мог назвать – от своей новой работы.

Этим свежим утром Берлин выглядел старинным и просторным городом. Наконец Чансон встретил своего водителя. Они стали общаться на ломаном английском, однако все, что говорил ему собеседник вылетало у него из головы сразу же, вместо этого он уставился в переднее зеркало, пытаясь поправить прическу.

Изможденного вида блондинка с микрофоном у лица ждала его прибытия возле здания, которое определенно не являлось отелем. Не может же все так отличаться в Европе от того, к чему он привык дома, думал Чансон. Она поприветствовала его на корейском с акцентом.

«Это... это то место, где я остановлюсь?», - спросил он с нервной улыбкой на лице.

Она улыбнулась: «Нет, это киностудия. Меня зовут Леони, я помощница Рейна. Пожалуйста, оставьте ваши вещи в машине и следуйте за мной».

Внутренняя обстановка здания казалась внушительнее, чем его фасад. Там были высокие черные потолки, а всюду по полу раскиданы провода, также там было полно камер и снующих туда-сюда официально выглядящих людей с микрофонами как у Леони. Все начинало становиться реальностью, но Чансон еще не мог поверить своему счастью.

Они нашли Джихуна сидящим в одном из тех кресел, на спинке которого было написано его имя. Он спал, несмотря на весь шум вокруг него.

Чансон стал разглядывать своего хёна. Уже прошел месяц с тех пор, как Рейн покинул Корею, но тот превратился почти в другого человека. Его плечи стали огромными, из-за чего термофутболка была натянута на спине, а длинные волосы спадали на лицо, казавшееся невероятно уставшим.

Леони коснулась его плеча и он сразу же очнулся. Джихун выглядел мягким и беззащитным, его глаза были полузакрыты, а взгляд заторможен. Затем он моргнул и снова открыл глаза, встал из кресла и сфокусировался на Чансоне.

«О, привет! Давно не виделись», - Джихун был действительно рад увидеть Чансона. Он похлопал его по спине и сказал: «Идем, я покажу тебе тут все».

Джихун повел его по ошеломляющему количеству коридоров и кабинетов, знакомя по пути с разными сценаристами, костюмерами, координаторами, актерами, режиссерами, большинство из которых рассеянно кивали Чансону и сразу переходили к разговору с Джихуном на ломаном корейском или свободном английском. Но Чансон даже не прислушивался к этим разговорам, он улыбался так часто, что его челюсти начали  болеть, а слова «да» и «спасибо» он произнес так много раз, что они практически потеряли смысл для него.

Он начал ощущать неловкость, поэтому магия пребывания на настоящей киностудии с настоящими актерами и камерами стала улетучиваться. Чансон чувствовал себя как дрессированная собачка, которую Рейн  водит за собой из комнаты в комнату. И он был чертовски голоден.

Джихун легонько толкнул его в бок и сказал: «Тебе тут нужно кое-кого увидеть».

Рейн заговорил по-английски с Леони: «Ты не могла бы позвать Анну, пожалуйста?». Затем он отошел, оставив Чансона сконфужено стоять посреди кафетерия.
Помощница Рейна подвела к нему какую-то черноволосую девушку: «Это Анна Саваи. Ты будешь работать в основном с ней. Она играет Кирико».

Чансон помахал ей рукой и улыбнулся, как он надеялся, уверенной, а не нервной улыбкой. «Я собираюсь поцеловать ее», - он не мог перестать думать об этом. Они собираются снимать меня, целующего ее все время.

«Привет, Джун! Приятно познакомиться», - Анна мило улыбнулась ему. Ее английский был медленным и осторожным, парню легко было ее понимать. «Я рада возможности  поработать с тобой. Давай будем разговаривать друг с другом по-английски для практики. Окей?»

«Окей», - согласился Чансон. Она была красивой, даже более чем красивой. Он назвал бы ее дружелюбной, и пока за весь день он никого здесь не смог бы охарактеризовать таким же образом.

«Мне пора уходить, Джун. И не волнуйся насчет своих волос. Они и мои тоже обрежут».

Он уставился на ее удаляющуюся спину и чувство облегчения от того, что наконец встретил дружеское лицо резко улетучилось, как только он осознал, что она сказала. Чансон достал свой английский разговорник и углубился в него. Он не нашел точной фразы, но поискал по словам «обрезать», «волосы» и начал волноваться.

Парень повертел головой и увидел Джихуна, болтающего с Леони. Чансон поспешил к нему и совершил нечто настолько невежливое, что при нормальных обстоятельствах никогда бы не позволил себе, - он прервал их разговор на корейском. «Хён!»,  - воскликнул он, паникуя. «Что она имела виду насчет моих волос?».

«Ах, да. Я забыл тебе сказать об этом раньше». Джихун взял его за плечи: «Молодой Рейзо - он кто-то вроде монаха. Поэтому его голова должна быть обрита».

«Что?!», - Чансон зашипел. «Они не могут! Я буду выглядеть слишком глупо».

Джихун насупил брови. «Не будь смешным. Это нужно для роли».

Чансон схватился за голову, стараясь защитить свои волосы.

«Я помогу тебе вжиться в роль, ок? И ты перестанешь заморачиваться из-за этого».

«Хён, но я не хочу...», - он начал хныкать, но Джихун прервал его:

«Ты устал, Джун. Я отвезу тебя домой, и ты поспишь там».

Чансон подумал, что Джихун явно не имеет в виду номер отеля.

Вопреки утверждению Джихуна, его квартира оказалась огромной. Это были двухуровневые апартаменты. В здании находился лифт, но Джихун настаивал, чтобы они поднимались наверх по лестнице.

«Это хороший способ для того, чтобы мы не расслаблялись», - объяснил Рейн. Чансон тревожно кивнул.

Кухня была маленькой, но она соединялась с большим балконом. А на крыше находился  небольшой спортивный зал, устроенный специально, чтобы пользоваться им на выходных. У Джуна была собственная комната, с большой двуспальной кроватью и горой подушек. Он ужасно хотел утонуть в них и проспать не менее 8 часов.

Но все еще чего-то не хватало. Квартира казалась слишком тихой. Никаких постоянных разговоров по телефону и звонков. Чансон задумался.

«А где твой менеджер?».

«Его нет. Нам не нужен здесь менеджер, пока я снимаюсь. Здесь только я и ты».

У Чансона отвисла челюсть. Кто же будет будить их по утрам и заказывать им еду? Кто будет следить за тем, как он учит английский и занимается в спортзале?

«Мы здесь в тех же условиях, что и все остальные актеры», - Джихун напомнил ему. «Никакого особенного к нам отношения».

«Оу…», - Чансон промямлил. «Это просто отлично».

И он должен был признать, что это и, правда, будет круто - жить в одной квартире с Джихуном в течение трех месяцев. За такое долгое время Чансон смог бы понравиться любому, даже Рейну.

Джихун подвел его к маленькому дивану и сказал: «У меня есть идея».

«Надеюсь, в нее входит мой сон?», - спросил Чансон с надеждой.

Джихун усмехнулся: «Я подумал, что самый лучший способ войти в роль – это подготовить тебя прямо сейчас, не отходя от кассы, так сказать».

Чансон зевнул. Диван выглядел опасно комфортным, и ему страшно захотелось завалиться на него.

«В общем, я думаю, что тебе будет лучше завтра прийти на площадку с уже побритой головой».

«Но ты сказал, что я могу поспать, наконец!»

«Все будут впечатлены, я обещаю!», - Джихун подлизывался. «Это продемонстрирует твое желание работать».

«Ты репетировал эту речь, сознайся, хён?»

Джихун только улыбнулся в ответ.

И вот так Чансон оказался сидящим в ванной, а Джихун стоял позади него, держа в руках обычные ножницы.

Джихун начал хаотично стричь Чанхона и его темные волосы стали сыпаться на его плечи и колени, на что тот смотрел с ужасом. Когда парень поднялся, чтобы взглянуть на себя в зеркало, он осознал, что, наконец, нашел то, в чем Рейн плох.

«О Господи, хён! Просто сбрей все это, пожалуйста!»

Чансон зажмурился, когда услышал шум электробритвы. Руки Джихуна приобняли его со спины и Чансон отпрянул удивленно.

«Сиди спокойно», - прошептал новоявленный парикмахер. «Ты не доверяешь мне?». Его теплая рука слегка сжимала шею Чансона.

Он почувствовал вибрации на своем черепе, но чувство падающих волос было в каком-то смысле освежающим. Он даже слегка потерялся в этих странных ощущениях, но все закончилось быстрее, чем он осознал это. Его голова была совершенно лысой.

«Готово. Открывай глаза».

Чансон снова посмотрел на себя в зеркало. Он выглядел ужасно. Его уши жутко торчали и делали его младше, он выглядел как гоблин или что-то в этом роде. Парень состроил гримасу своему отражению.

Джихун наклонился, легонько коснулся ладонью ежика на его голове, избавляя его от сбритых волос. Его рука прошлась по всей голове Чансона, а кончик среднего пальца дотронулся до уха Чансона, счищая с него волосы.

Чансон шумно вдохнул, выдохнул, его охватила заметная дрожь. Его кожа головы стала сейчас крайне чувствительной.

«Спасибо, хён», - Чансон старался удержать свой голос от дрожания.

«Тебе нужно поспать». Голос Джихуна звучал ниже, чем обычно. «Я разбужу тебя завтра утром».

Чансон в последний раз взглянул на себя в зеркало после того, как Джихун ушел. Он прошелся своей рукой по голове. Ощущения были совсем другими.

***

Свежий утрений воздух подарил ему новое неприятное чувство - голова Чансона ужасно мерзла. «Я как очищенное вареное яйцо», - подумал он подавленно. Рейн оставил ему завтрак, который состоял из тонких кусочков курицы, одного яйца и чашки черного кофе.

Холод быстро распространяется на остальные части его тела, несмотря на сапоги и худи сверхбольшого размера. Даже кожаные сиденья с подогревом в машине, присланной за ним из киностудии, не могли справиться с этим холодом.

И вдруг он удивленно обернулся, почувствовав прикосновение к голове какого-то теплого материала. «О! Хён…»

На голове Чансона оказалась шапочка Джихуна.

«Да все в порядке! Мне она не нужна!», - стал он возражать, снимая шапку.

Джихун усмехнулся и водрузил ее обратно, натянув по самые уши. «Послушай, совершенно ясно, что тебе она нужнее, чем мне. А сейчас, пожалуйста, перестань дергаться. Я должен вжиться в роль».

Вживание в роль для Джихуна означало сидеть спокойно, в полной тишине, из-за чего Чансону было дико скучно. Обычно он бы стал расспрашивать о больших зданиях, мимо которых они проезжали, или старался бы дать послушать Джихуну песню, которая у него сейчас застряла в голове, но сегодня он просто вставил наушники от айпода и сидел тихо, улыбаясь и рассматривая Берлин за окном. Окна все еще были морозными, но он наконец-то согрелся.

Реальная работа на съемочной площадке решительно отличалась от тех фантазий, которые были у Чансона на эту тему раньше. В основном она состояла из тренировок, таких же, какие ему пришлось провести в течение нескольких месяцев перед прилетом сюда, практики английского произношения и бесконечных репетиций с Анной, во время которых кто-то из них постоянно начинал хихикать до, вовремя и после их поцелуя. Чансона еще ни разу не снимали на камеру, и он уже начинал сомневаться, что когда-нибудь снимут.

В то же время Рейн снимался бесконечно. Он выходил из дома тогда, когда Чансон только просыпался и возвращался далеко за полночь. Однажды Чансон решил дождаться его прихода, но из-за этого ему пришлось не спать до 4 утра.

Неудивительно, что у парня появилось пристрастие к энергетическим кофейным напиткам, из-за чего Рейн хмурился, но никак не комментировал, если заставал Чансона с ними в руках.

Правда заключалась в том, что Чансон очень скучал по дому. Он скучал по ребятам из группы, по своей семье. Ему все здесь не нравилось. Он не мог понять и половины из того, что ему говорили окружающие. Ко всему прочему Джихун держал его на строгой диете, состоящей из яиц, лосося и куриных грудок.

«Если я готовлю для тебя, то ты будешь есть то же, что ем и я», - сказал он ему, протягивая немного орешков, когда Чансон стал жаловаться на голод. Эти орешки застряли у него в зубах, и он до конца дня был вынужден их выковыривать.

Чансон готов был убить за порцию риса или яичной лапши. Он стал просто бредить кимчи.

Каким-то образом Чансон видел Джихуна даже меньше, чем это было в Сеуле. Здесь в квартире было слишком тихо - Джихун оставлял его сразу после завтрака или уходил на уроки английского по вечерам. Анна была единственным человеком (не считая тренеров, учителей и Леони), с которым он мог поговорить. Она умная и забавная и у нее было гораздо больше актерского опыта. Он скучал по свободной быстрой речи, по разговору без страха быть непонятым. Он скучал по корейскому языку.

Так что когда тренер по боевому искусству предложил ему дополнительные утренние занятия, Чансон сразу согласился. Он не был против раннего подъема, он думал, что Рейн даже обрадуется, что у него теперь будет компания по дороге на работу и обратно.

Для того чтобы возвратиться домой с Джихуном, Чансону пришлось задержаться на несколько часов дольше, чем обычно, но ему это даже нравилось. Леони позволила ему смотреть, как идут съемки с Рейном, и он узнал много нового о съемочном процессе. Это может пригодиться, когда начнутся его собственные съемки, рассуждал парень.

Чансон даже не понял, как задремал на стуле, пока его слегка не толкнули локтем. Волосы Джихуна были зачесаны назад, а сам он уже надел свое пальто. «Нам пора идти», - сказал он и Чансон сонно последовал за ним в машину.

Той ночью парень рухнул в кровать как убитый, а проснулся на следующее утро, чувствуя себя еще более уставшим, чем когда-либо. Когда он вошел на кухню, Джихун уже сидел там и завтракал.

«Доброе утро, хён!», - сказал он  немного смущенно. Перед ним не было его тарелки.

«Я поговорил с тренерами, - сказал Джихун, не отрывая глаз от своей еды. - И они сказали, что ты, наверное, можешь заниматься, используя спортзал, который находится здесь, вместо того, чтобы ездить на работу со мной каждый день».

Чансон почувствовал, как его щеки покраснели. «Это очень мило с их стороны».

Он думал, что Джихун тоже хотел иметь компанию по пути на работу. Но оказалось, что вовсе нет. Чансон не мог винить его. Рейн явно не был расположен к долгим разговорам. Его, наверное, отвлекала пустая болтовня…

«Так что…, - Джихун улыбнулся, разрезая курицу. - Ты можешь вернуться обратно в кровать. Я оставлю тебе еды».

Чансон пожал плечами и слабо улыбнулся: «Как скажешь, хён». Он отправился спать снова, чувствуя пустоту в животе, которая вовсе не была следствием голода.

***

После пробуждения в тот же день ему не хотелось идти мокнуть на балкон в спортзале. Он сделал слабую попытку позаниматься английским, потом заставил себя проглотить немного сухой курицы, которую оставили для него, но затем сдался, улегся на диван и стал мрачно переключать каналы ТВ.

Чансон был задет тем, что Джихун избавился от него таким способом, он поразмышлял об этом немного и незаметно для себя заснул под бормотание немецкой рекламы. Когда Чансон проснулся, было уже темно, и он осознал, что провел весь день впустую.

Он представил, как Джихун вернется домой и начнет его расспрашивать о его занятиях английским языком и тренировке. Он не сможет врать ему. Чансон вообразил разочарование и раздражение на лице Рейна и в животе что-то сжалось. Но он быстро решил, что это от голода и отправился на кухню подкрепиться.

Однако в холодильнике был только надоевший лосось и курятина, которые он и готовить-то толком не умел. Честно говоря, только мысль о еще одном кусочке этих продуктов выводила его из себя. Он хотел, наконец, поесть чего-то более основательного.

Чансон надел куртку, схватил свой немецкий разговорник и побежал вниз, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Джихун даже не заметит, что его нет дома.

На улице все еще моросило, потому Чансон натянул капюшон на голову. Он не знал точно, куда направляется, просто искал, где бы перекусить. Наличность не была проблемой. Он даже не потратил те деньги, которые оставались у него после прилета из Сеула.

Чансон не осознавал, как поздно уже было. Большинство ресторанов закрылись, и парень уже начал замерзать, когда опознал два английских слова на подсвеченной зеленым вывеске, так что он сразу решил зайти туда. Это был бар «Оскар Уайльд».

Зал был заполнен людьми, все энергично сновали туда-сюда и шумели. Чансон сразу же согрелся. Он проскользнул через толпу и уселся на свободный стул у барной стойки, взяв меню у улыбающегося бармена. На удивление оно было на английском, поэтому ему без проблем получилось заказать гамбургер и (с чувством вины) пинту "Гиннеса".

На большом экране показывали футбольный матч, который Чансон смотрел с интересом, жуя картошку фри и свой бургер. Он подумывал об игре в футбол в школе, но его учительница танцев не рекомендовала ему эту игру - так как футбол подвергал большой опасности его драгоценные щиколотки. Если бы только она знала, что ему приходится делать на тренировках сейчас.

Чансон стал громко болеть и даже произнес тост за одну из команд, чем привлек внимание группы парней его возраста, слева от него. Они присоединились к его тосту.

«Хороший вкус», - сказал один из них с англо-ирландским акцентом и усмехнулся, поднимая свой бокал.

«Спасибо», - сказал Чансон на английском и улыбнулся в ответ. Понимание языка улучшалось пропорционально выпитому обоими собеседниками.

«Меня зовут Крейг. Откуда ты, приятель?»

Чансон представился, объяснив, что он приехал сюда из Кореи, чтобы сниматься в фильме. Крейг в свою очередь представил Чансона своим друзьям, студентам университета, которые путешествовали по Европе.

После прилета в Берлин Чансону еще ни разу не было так весело, как здесь. Он смеялся над вещами, которых почти не понимал, но он видел, что ребята смеются вместе с ним, а не над ним. Он чувствовал себя комфортно и более дома, чем в этой глупой квартире. Он устал от Джихуна и странной тишины, устал от мрачного выражения его глаз, когда тот злился.

И вдруг на весь бар раздался рингтон «I’m Coming». Чансону понадобилось пара секунд, чтобы осознать, что это звонят ему. Он быстро вытащил телефон из кармана: «Алло?», - промямлил Чансон, пытаясь расслышать голос на другом конце трубки.

«Ну и где тебя носит?», - Джихун выругался в трубку.

Черт! Тошнота подкатила к его горлу. «Я не дома», - промямлил Чансон.

«Какого хрена, Джун! Уже два часа ночи».

Крейг принес ему еще один бокал лагера.

«Ну… Я устал ждать тебя. Хотел хоть разок сходить куда-нибудь развеяться…».

«Ты пьян?», - Джихун прошипел в ужасе.

«А тебе что с того?», - Чансон услышал в своем голосе нотки унижения. Что за жалкий идиот.

«А то, что ты гребаный придурок, вот что. Ты должен был тренироваться, у тебя ведь завтра есть работа. Господи Иисусе, где ты находишься? Я сейчас приеду за тобой».

«Я в пабе», - Чансон ответил недовольно. «Но не приходи сюда!».

«Скажи названия паба, Джун. Я бы спросил у тебя его адрес, но ты наверняка ведь нихрена не знаешь, где находишься».

«Кто это?», - спросил Крейг. «Твоя девушка?».

«Нет!», - воскликнул Чансон. Переключение языков с английского на корейский заставляло голову Чансона идти кругом.

«Нет?», - Джихун оторопело переспросил по-английски.

«Это не тебе, хён! Я сейчас в пабе «Оскар Уайльд». На Фридрихштрассе. Но, пожалуйста, не приходи сюда».

«Я буду здесь через пару минут. Если я приеду, а ты не будешь стоять снаружи и ждать меня там, я отправляю тебя домой», - пригрозил Джихун.

Чансон открыл рот, чтобы запротестовать, но услышал в трубке только короткие гудки.

«Вот дерьмо!». Он слез со стула и оплатил счет. Крейг и его друзья наблюдали за ним с удивлением. Его английский совсем забылся от стресса и алкоголя, но он смог выдавить из себя фразу: «Мне надо уходить. Спасибо вам! Пока!» и вышел за дверь.

Джихуна там еще не было. Воздух был все еще сырым, но Чансону не хотелось назад в паб. Его руки закоченели, когда наконец кто-то появился за его спиной.
«Хён!», - сказал он, извинения крутились у него на языке.

Но это определенно был не Рейн. Какой-то поддатый бородатый мужик бормотал ему что-то на немецком.

Разговорник Чансона был у него в кармане, но он решил не доставать его, чтобы не делать каких-то резких движений в сторону немца. «Я не говорю по-немецки», - сказал он на английском медленно.

Мужчина протянул ему сигарету и сказал ему сиплым голосом: «На, закури».

Чансон решил не отказываться, учитывая ситуацию. Если он начнет сопротивляться, то добром это может не кончится. Он не пробовал сигарет со времен школы, но он мог вспомнить как круто и кинематографично это тогда смотрелось.

Чансон пожал плечами и потянулся за сигаретой.

Но тут он услышал шум подъезжающего такси. Двери открылись и прозвучал глухой голос Джихуна: «Садись в машину, немедленно!».

Чансон сказал пьяному мужику «Пока» и устроился на заднем сиденье, выдохнув.

В салоне была мертвая тишина, даже радио не играло. Джихун уставился перед собой, его плечи были напряжены, а ладони сжаты.

«Хён», - начал было Чансон, но глаза Джихуна блеснули на него недобрым светом и он сдался. Больше парень не пытался с ним заговорить.

Вместо этого он старался дышать ровнее, чтобы удержаться от блевания на быстрых поворотах, которые делало такси. Его план почти провалился, когда такси наконец остановилось напротив их дома. Джихун расплатился и они вышли так быстро, что Чансон даже не успел осознать, что происходит.

На протяжении всего пути к входу Рейн тащил Чансона за собой, не останавливаясь ни на минуту. Его губы были сжаты.

Чансон пытался морально подготовить себя к головокружительному для его состояния подъему по лестнице, но Джихун неожиданно нажал кнопку вызова лифта. Чансон мог поклясться, что он чувствовал жар гнева Джихуна, который проходил даже сквозь его куртку.

Подъем на лифте длился целую вечность. Еще не полностью закрыв за собой дверь, Джихун стал кричать на него.

«Ты просто невероятно безответственный, Джун! Ты только что поставил под угрозу всю свою карьеру. Я надеюсь, ты понимаешь это».

Лицо Рейна исказилось при крике, делая его почти уродливым. Его глаза были необычайно яркими. «Я действительно был о тебе лучшего мнения, Джун. Мне следует отправить тебя домой. Какого черта с тобой происходит?».

«Я устал есть одну курицу!», - завопил Чансон, перекрикивая Рейна. Тот замолчал, его челюсти сжались. На какой-то момент Чансон решил, что Джихун собирается рассмеяться.

Но вместо этого он глубоко вздохнул и продолжил свою тираду: «Ты что, ребенок? Чем ты думал, бродя один вот так по улицам ночью?»

«Я могу постоять за себя», - Чансон возразил. «Не только ты один обучаешься единоборствам».

«Ок, гениальная идея, Джун! Я посмотрю на то, как ты будешь использовать приемы против того, у кого оружие в руках. Просто отличный план! Если бы ты хотя бы сказал мне, что хочешь сходить прогуляться, то я бы пошел с тобой. Что я должен был подумать, придя домой и не застав тебя там?».

Чансону захотелось рассмеяться в ответ. Как же, скажешь ему такое, учитывая, что Рейн почти не разговаривал с ним в те редкие моменты, когда они оба были дома.

«Может быть, мне уже осточертело ждать тебя. Я же не твоя жена», - Чансон сплюнул.

Вместо удара в лицо, который ожидал получить Чансон за эти слова, Джихун улыбнулся ему в ответ. «Да уж, ты точно не моя жена», - сказал он натянуто.

Рейн уставился в пространство за спиной Чансона, он явно старался не смотреть на парня. Все выпитое накануне пиво заставляло Чансона чувствовать себя еще хуже. Он чувствовал себя как самая ничтожная букашка на земле, как человек, на которого Джихуну всегда плевать с высокой колокольни, поэтому Чансон не сдержался и спросил наконец: «За что ты так ненавидишь меня, хён?».

Джихун резко посмотрел на него и снова его глаза зажглись странным огнем.

«Почему, что я бы ни сделал, все не так?».

Чансон понимал, что звучит совершенно жалко. Он был уверен, что даже надул губы. Он знал, что выглядит сейчас восьмилетним малолеткой, но ничего не мог с собой поделать. Его губы перестали ему подчиняться.

Взгляд Джихуна смягчился, но Чансон не мог посмотреть на него в ответ. Вместо этого он посмотрел на свои ноги и заметил, что на его найковских кроссовках были пятна от пива. Он мог слышать, как гудит холодильник на кухне и мог слышать дыхание Джихуна, сдавленное и слегка убыстренное. Они помолчали какое-то время. Наконец Чансон не выдержал и сказал: «Кричать на меня ты можешь продолжить и утром. А я собираюсь идти спать…»

«Я не ненавижу тебя, Чансон».

Его имя прозвучало удивительно робко и отозвалось странной болью в груди. Это был первый раз за целый год, когда Джихун назвал его настоящим именем.
«Иногда мне хочется, чтобы это было так». Джихун отошел на шаг от стены ближе к Чансону, на его лице отразилось страдальческое выражение. «Это бы сделало мою жизнь чертовски легче».

Внезапно Чансон почувствовал себя неустойчиво. Ему захотелось присесть. Или принять ванну. Или пойти спать.

«Почему?», - голос Чансона был таким тихим, почти неслышным. Джихун приблизился к нему еще на шаг вперед, чтобы расслышать его.

«Потому что», - Рейн стоял напротив парня, его глаза были большими и яркими как никогда. Он замолчал, казалось, не в силах продолжать.

Чансон не шевелился.

Джихун наклонился вперед, придвинулся к Чансону настолько близко, насколько это вообще было возможным. Губы Джихуна были теплыми и полными. Он выдохнул легкую струю воздуха и вдохнул обратно. Чансон почувствовал это легкое дыхание на своих губах. Джихун был удивительно нежным, его указательный палец слегка коснулся подбородка Чансона.

И затем Джихун поцеловал его.

«Я, должно быть, на вкус как пиво», - подумал Чансон в ужасе.

Но перед тем как у него появилась возможность подумать о чем-то еще, Джихун дернулся прочь, опустив голову, и волосы закрыли его лицо. Он отступил на пару шагов назад к лестнице. «Ложись спать», - прошептал он парню, не глядя на него, и стал быстро подниматься наверх, перепрыгивая через две ступеньки.

***

Когда Чансон проснулся, солнечный свет уже легко пробивался сквозь шторы.

Он испытал несколько моментов мучительной головной боли, прежде чем воспоминания прошлой ночи начали возвращаться к нему: звук захлопывающейся двери, напряженные плечи Рейна, его рука на подбородке Чансона и …

И то, как Джихун не хотел смотреть ему в глаза после всего, что случилось, как он приказал Чансону идти спать и то, как Чансон повиновался, парализованный этим поцелуем.

Затем его стало тошнить.

Он постарался побыстрее выбраться из кровати, чтобы успеть добежать до ванной, но вдруг его взгляд остановился на стакане воды, стоящем на его тумбочке и двух таблетках аспирина, лежащих возле лампы, как будто они были там всегда.

Чансон знал, что он их туда не клал. Он не хотел делать каких-то выводов, но он был довольно уверен, что Джихун – единственный человек, который мог оставить их там. Если только это не какой-то немецкий грабитель, который врывается в дома и оставляет таблетки от головы для пьяных попзвезд-стажеров. Хотя может он уже не стажер? Если вспомнить вчерашние угрозы (нет, обещания) Рейна отправить его домой. Этой мысли было достаточно, чтобы у Чансона скрутило живот и его снова начало тошнить.

На удивление Чансону стало гораздо легче. Ему надо было бы это сделать еще вчера ночью, если бы он был в здравом уме. Чансон с трудом поднялся, держась за сиденье унитаза, и, шатаясь, пошел обратно в постель.

Он посмотрел на таблетки аспирина на тумбочке с подозрением, но все же глотнул их, запивая оставленной водой. Часы показали 6:30 утра, так что он натянул одеяло на голову и завернулся в кокон. Слава Богу, он может поваляться еще немного.

Возможно, Чансон был прав насчет немецкого грабителя, потому что его разбудил звук резко открывающейся двери. Он знал, что Джихун на съемках, а если бы кто-то другой захотел его зачем-то увидеть, то он позвонил бы предварительно.

Парень аккуратно выбрался из кровати, схватив одну из деревянных палок для тренировок – единственное оружие, которое смог найти за такое короткое время.

«О, хён, это ты!», - Чансон вскрикнул, роняя палку. Джихун, не глядя на него, прошел на кухню.

«Вижу, ты все еще жив», - усмехнулся Рейн. «Ты только что встал?»

«Ага. Что это у тебя?».

«А, это еда, которая осталась со съемок. Сегодня их отменили, но ведь еду не стоит выбрасывать. Поэтому я согласился забрать ее домой».

Его тон звучал буднично, но проговорил он это очень быстро.

В животе у Чансона забурчало. А Джихун продолжил: «Я не могу есть всю эту нездоровую еду из-за диеты. Так как ты никогда не тренировался так интенсивно, как тебе следовало бы, то ты можешь есть ее спокойно».

Джихун стал доставать блюда с рисом и кимчи.

«Ты же понимаешь, что ты не можешь спать весь день, только потому, что у тебя сегодня нет работы», - сказал он сварливо. «Когда поешь и примешь душ, мы пойдем гулять». Он не ругался, но почему-то не хотел встречаться с Чансоном взглядом.

«Спасибо, хён». Чансон уселся за кухонный стол и приступил к немедленному поглощению любимой еды. На удивление, все было невероятно вкусно. Он, наверное, даже замурчал от удовольствия.

«Будь готов к моему возвращению», - сказал Джихун, направляясь к двери.

***

С кимчи в организме парню немедленно похорошело, а похмелье практически прошло. После душа он почувствовал себя как подзарядившаяся батарейка.
Чансон вышел на улицу и стал ждать там, когда вдруг увидел Джихуна, идущего по улице с двумя велосипедами.

Казалось, сейчас Рейн снова начнет преподавать ему один из своих странных жизненных уроков, так что Чансон решил подготовить свои извинения заранее.
«Слушай, хён, насчет прошлой ночи, мне так жаль. Я не должен был делать и говорить все это. Я действительно хочу быть здесь, клянусь. Не отправляй меня домой. Я сделаю все, что угодно».

Джихун усмехнулся и сказал: «Успокойся, Джун. Я не собираюсь заставлять тебя возвращаться домой на велосипеде. Я просто подумал, что это будет неплохая возможность потренироваться по-другому и хороший способ узнать город получше».

«Так ты не злишься на меня?», - спросил Чансон вкрадчивым и тихим голосом на тот случай, если Рейн разозлится из-за напоминания о его бунте прошлой ночью. Возможно, все не так уж и плохо и его жизнь вне опасности.

Джихун вздохнул. «Нет, я не злюсь на тебя».

Как только он сказал это, Чансон почувствовал, что напряжение, мучившее его всю ночь, погасло в нем, как будто кто-то вытащил вилку из розетки.
Но Джихун добавил: «Я просто разочарован». И это было гораздо, гораздо хуже.

Джихун уже проехал десять футов вниз по улице, прежде чем Чансон смог моргнуть и вскарабкаться на свой велосипед, наяривая педали, чтобы успеть догнать старшего.

«Обещаю, это больше никогда не повторится!», - выкрикнул Чансон.

Он чувствовал себя все еще немного неуверенно и похмельно. Его ноги дрожали, а ладони прилипали к рулю, но Чансон не собирался позволять Джихуну вырваться вперед. Джихун даже не оборачивался. Чансон был полностью уверен, что Рейн начинал крутить педали тем быстрее, чем больше Чансон звал его, поэтому он наконец сдался и просто старался сильно не отставать.

Настало время обеда, улицы наполнились толпами людей, отправляющихся в рестораны и кафешки - колонны народа тянулись вверх по Спри. Это было роскошное место, настолько солнечное, что к Чансону снова вернулась головная боль, и он пожалел, что не надел темные очки как Джихун.

Дул легкий ветерок, было комфортно и приятно. На зеленой траве загорали красивые девушки с бледной светящейся изнутри кожей и длинными растрепанными волосами. Этого было достаточно, чтобы отвлечься от небольшого дискомфорта, вызванного возлияниями прошлой ночи. Он рассматривал их и ехал так невнимательно, что, когда Джихун резко замедлился, чуть не врезался ему в спину.

«Как выглядит Тиргартен парк?», - спросил Джихун. Чансон понятия не имел, что это такое, но он кивнул, следуя за велосипедом старшего. Вероятно, про некоторые места он должен был узнать из путеводителя Рейна.

Чансон уже почти достиг предела своей постпохмельной энергии, когда Джихун, наконец, остановился у большого дерева в уединенном уголке парка. Он спрыгнул со своего велосипеда. Чансон тоже слез со своего и сразу улегся в траву. Он устал настолько, что проигнорировал нахмуренные брови Джихуна и расположился под деревом.

Чансон был рад лежать вот так, загорая и дергая травку, но, разумеется, вскоре ему стало скучно.

Потому он решил рискнуть. «Хёёёёёён!».

Джихун передразнил его: «Что, Джуууун?»

«Как думаешь, какой фильм будет более популярным - твой или G.I. Joe?»

Джихун улыбнулся в небо. «Это твой способ спросить, считаю ли я себя лучшим, чем Ли Бёнхон?».

«Хён, я серьезно».

«Окей». Джихун обдумал ответ. «Если серьезно, GI Joe – это признанная франшиза и у нее гораздо больший бюджет, чем у моего фильма. Их актерский состав более знаменит, чем наш. Поэтому этот фильм, вероятно, будет популярнее. Но, - он добавил, - У Бёнхон хёна маленькая роль злодея, а у меня главная роль главного героя», - Он усмехнулся.

«Я ответил на твой вопрос?»

Чансон кивнул.

«А ты, Джун, кого предпочитаешь?»

«Вообще-то, мой любимый актер – Джонни Депп», - ответил он уклончиво.

Джихун нахмурился.

«Джонни Депп сделал несколько не очень хороших выборов. Ты должен восхищаться кем-то, кто продолжает испытывать себя. А не кем-то, кто постоянно играет одну и ту же роль».

Видимо, у Чансона был солнечный удар, потому что он не мог перестать подразнивать Рейна: «О, кем-то вроде тебя?».

Он прыснул, увидев выражение лица Джихуна. Чансон прикрыл рот, в надежде спрятать смех, но от этого стал хихикать еще сильнее.

Но Джихун засмеялся вместе с ним, откинув голову. Он улыбался широкой и белозубой улыбкой, это был настоящий Джихун, в нем не было ни капли от звездности Рейна. Чансон почувствовал, как что-то сжалось у него в груди, яркое и взрывное. Снова это непреодолимое чувство.

Затем Джихун поднял свои очки на голову. Он посмотрел на Чансона и не отвел взгляд. Чансон привстал на колени и придвинулся ближе.
«Я собираюсь поцеловать его», - подумал Чансон. «Я хочу поцеловать его».

Они находятся посреди общественного парка в чужой стране, здесь полно людей, а он собирается поцеловать Джихуна - Чансон окончательно осознал это сейчас. И он ничего не может поделать с этим. Это неизбежно. Поэтому парень наклонился вперед.

«Рейн?», - послышался голос где-то в вышине, и все тело Чансона вздрогнуло от удивления. Он откинулся на траву. Солнце ослепило его, и когда он смог сфокусировать взгляд, то увидел волосы, грудь и улыбающееся лицо, которые неясно вырисовывались над ним.

Девушка говорила на ломанном английском с немецким акцентом, она просила автограф, фотографию и обняться. Достаточно для Джихуна, чтобы снова стать Рейном.

Вот так момент был испорчен, так же как и минутное сумасшествие Чансона. Он лежал на траве, в наушниках и, закрыв руками лицо, надеялся, что краснота спадет со щек, а в это время Джихун беззаботно болтал со своей фанаткой.

Наконец Рейн, вынув один из наушников из уха, сказал: «Уже поздно. Я должен поужинать еще кое с кем». Чансон уселся, ошеломленный, и обнаружил, что фанатка уже ушла. Краснота на его плечах говорила о том, что девушка ушла довольно давно.

Они ехали на своих велосипедах молча и без оглядки, их комфортное настроение было утеряно.

«Я даже не успел ничего сделать», - захотелось поныть Чансону. Но только планировать что-то сделать - это почти так же плохо, как не сделать вообще, он знал это.

Вскоре парень обнаружил себя сидящим на диване и рассказывающим длинные и бессвязные истории, в основном выдуманные, о слухах о «велосипедной мафии» в Берлине, в то время как Джихун возился по дому. Он никак не реагировал на болтовню Чансона - Чансон даже сомневался, слышал ли он вообще его, но почему-то не мог остановить себя от разговоров просто, чтобы заполнить неловкую тишину. Это было как словесный понос.

«Я не отправлю тебя домой», - сказал Джихун небрежно, надевая куртку. Он стряхнул невидимую ворсинку с плеч, усмехнулся и подошел к двери. «Только не напивайся больше».

***

Обычно с подобными проблемами Чансон обращался к Банхи – тот всегда знал, что сказать и что делать. Или к Сенхо, который пожимал плечами и давал ужасный совет, но все это все равно помогало ему почувствовать себя лучше, однако сейчас он не мог к ним обратиться. Ведь Рейн был их наставником.
Чансон осознавал, что то, что он делает, что он уже сделал - могло поставить под риск все, над чем они так усердно работали на родине. Но ему очень нужно было поговорить с кем-то, чтобы кто-то убедил его, что он не сошел с ума и не навыдумывал себе бог весть что.

Поэтому он решил обратиться к единственному полунадежному источнику, который  знал.

«Я думаю, Джихун хочет переспать со мной», - объявил Чансон Йонве по вебкамере.

К сожалению, он сделал это заявление как раз в тот момент, когда Йонва глотнул сок, который  резко выплюнул и залил камеру, моментально пропав с экрана монитора.

Первое, что сказал Йонва после протирания линзы камеры и появления на экране, это: «Что? Ты свихнулся? Ты думаешь, что Рейн хочет переспать с тобой? Это как тогда, когда ты был убежден, что у тебя рак, потому что у тебя стали появляться какие-то странные синяки по всему телу, не так ли?»

Мда, похоже,  было не очень хорошей идеей обратиться к нему, подумал Чансон.

«Ок, во-первых, это и, правда, мог быть рак, лучше перестраховаться. Во-вторых, на этот раз у меня есть доказательства», - отметил Чансон. «И, в-третьих, не сравнивай Джихуна с раком».

«Доказательства», - повторил Йонва.

Чансон заметил, как губа собеседника недоверчиво поджалась, но милостиво решил проигнорировать это и ответил: «Ок, ну… он очень плохо ведет себя со мной, все время поправляет меня! А сегодня он принес мне еды, и мы ездили вместе кататься на велосипедах. Как тебе такое?», - Чансон триумфально замолчал.

Когда Йонва не продемонстрировал никаких признаков шока или изумления, Чансон стал мямлить: «И еще он поцеловал меня прошлой ночью».
Утренний инцидент с неудавшимся поцелуем он решил не упоминать и вообще стереть его из памяти навсегда.

Йонва моргнул. Несколько раз.

«Окей. Просто подведем итоги: мировая звезда Рейн, который вроде как твой босс, издевается над тобой, водит тебя на свидание и целует тебя?»

«Ну, когда ты так говоришь…»

Чансон подумал, что ему вообще не стоило беспокоить Йонву, потому что это всегда бесполезно. Он только насмехается над Чансоном. И каждый гребанный раз он вспоминает инцидент с раком. Это был абсолютно обоснованный страх тогда!

«Вообще-то на этот раз ты можешь быть и прав», - Йонва согласился.

«Это звучит глупо, не так ли?»… Чансон оторопел. «О, так ты согласен со мной?»

Он проверил выражение лица Йонвы и убедился, что тот не дразнит его.

Чансон слегка улыбнулся. «Так что же мне делать?

«Ну, был ли этот поцелуй хорош?». Даже если Йонва и не дразнился, он все равно выглядел так, будто ситуация его более чем забавляет.

«Конечно, был», - Чансон повысил голос. «Джихун во всем хорош».

«Он пытался поцеловать тебя снова?»

«Нет», - улыбка слегка исчезла с лица Чансона. «Я имею в виду, пока еще не пытался».

«Ты хочешь, чтобы он поцеловал тебя снова?»

Последовала долгая пауза, во время которой Йонва успел закончить одну бутылку с соком и открыть другую.

«Да», - начал Чансон. Затем он снова сделал паузу. «Очень хочу. Возможно, больше, чем один раз. Возможно, все время».

Йонва промычал задумчиво. Чансон проверил, как его лицо выглядит на дисплее. Он выглядел бледным.

«Почему ты нахмурился?», - нервно спросил Чансон. «Ты злишься на меня?»

«Да», - проворчал Йонва. «Если ты собрался стать геем из-за кого-то, то это должен был быть я. У меня есть право».

«Это не моя вина! Я не думал, что это вообще случится, Йон», - Чансон подумал секунду. Он никогда раньше еще не хотел так парня, как Джихуна. Но потом он осознал, что он никогда еще не хотел никого так, как он хотел Джихуна.

По крайней мере, Йонва не выглядел рассерженным.

«Тебе даже не нравятся мужчины! Не злись», - стал подлизываться к нему Чансон.

«Ладно. Просто знай, когда я стану знаменитым, я буду флиртовать со всеми своими одногруппниками, и ты ничего с этим не поделаешь».

Чансон рассмеялся. «Оу, Йонва, ты такой милый. Я по тебе скучаю! Но серьезно, ты можешь просто сказать, что мне делать в этой ситуации?»

«Смотри, если он не попытался поцеловать тебя снова, значит, он, возможно, и не станет больше. Если ты хочешь, чтобы это случилось, ты должен сделать первый шаг. Или ты можешь просто сидеть и смотреть «Любовь, которая убивает» на DVD до конца своей жизни».

«Эй, это классная дорама, ок?»

Чансон вздохнул. Он мог увидеть на мониторе, как надул губы. «Спасибо, Йонва. Я не знаю на самом деле, что я делаю».

Йонва усмехнулся. «Да, это понятно, хён. Рад, если был тебе чем-то полезен».